Омский государственный
педагогический университет
В мировой культуре, включая и философию, подспудно присутствует
проблема формирования экзистирующего и трансцендирующего человека: человека, не
столько знающего, сколько чувствующего бессмысленность своего существования и
пытающегося бежать от такой жизни. В русской художественной литературе XIX века экзистирующий человек является одним из главных
героев. Осознает суетность своей жизни, а, значит, и ее бессмысленность,
Григорий Александрович Печорин. "В первой моей молодости, – говорит о себе
Печорин, – с той минуты, когда я вышел из опеки родных, я стал наслаждаться
бешено всеми удовольствиями, которые можно достать за деньги, и, разумеется,
удовольствия эти мне опротивели. Потом пустился я в большой свет, и скоро
общество мне также надоело; влюблялся в светских красавиц и был любим, – но их
любовь только раздражала мое воображение и самолюбие, а сердце оставалось пусто… Я стал читать, учиться – науки также
надоели; я видел, что ни слава, ни счастье от них не зависят нисколько, потому
что самые счастливые люди – невежды, а слава – удача, и, чтоб добиться ее, надо
быть только ловким. Тогда мне стало скучно" [1, с.482].
Люди, испытывающие скуку и тоску, становятся основными
героями современных художественных произведений. В одном из романов Харуки
Мураками главным героем выступает тридцатилетний мужчина. Он окончил
университет, затем открыл с приятелем переводческую контору, женился, развелся.
Рефлексируя, он приходит к выводу, что "до сих пор была одна сплошная скучища, да и дальше, видимо, будет так же. Хотя не сказал
бы, что мне в такой жизни что-то не нравится. В том смысле, что все равно
ничего не поделать" [2, c.54]. Скука окружает
героя повсюду, она преследует его, где бы он ни находился, даже в поезде.
"С какой бы скоростью ни ехал поезд – от скуки не убежать. Наоборот: чем
выше скорость – тем глубже вязнет душа, как в болоте, в бездоннейшей скукотище.
Собственно, в этом и заключается главный принцип Скуки Как
Она Есть" [2, c.122].
Скука способна перерастать в тоску, т.е. человеку,
который остро чувствует бессмысленность своего существования, становится тошно
от жизни. Одно из художественных произведений Ж.-П. Сартра так и называется
"Тошнота". Его герой – человек среднего возраста, Антуан Рокантен,
занимается исследованием жизненного пути некоего французского авантюриста эпохи
Наполеона. Часто бывает скучно, поэтому Антуан Рокантен много путешествует, но
все равно ощущение бессмысленности жизни не исчезает. "Пока живешь, никаких
приключений не бывает. Меняются декорации, люди приходят и уходят – вот и все.
Никогда никакого начала. Дни прибавляются друг к другу без всякого смысла,
бесконечно и однообразно" [3, c.57]. Такая
жизнь вызывает скуку. Скука и тоска приходят также и от мыслей. "Мысли –
вот от чего особенно муторно… Они еще хуже, чем плоть.
Тянутся, тянутся без конца, оставляя какой-то странный привкус. А внутри мыслей
– слова, оборванные слова, наметки фраз…" [3, c.111]. Тянутся дни, серые, однообразные, похожие друг
на друга. И приходится "…жить как живой мертвец. Есть, спать. Спать, есть.
Существовать вяло, покорно, как деревья, как лужа, как красное сиденье
трамвая" [3, c.63]. Тошнота может возникнуть
спонтанно, без видимых на то причин. Тошноту способны вызвать вещи, к которым
уже давно привык. Вот тошнота накаливается на Антуана Рокантена в кафе.
"Дело плохо! Дело просто дрянь: гадина, Тошнота,
все-таки настигла меня. На этот раз что-то новое – это случилось в кафе".
За стойкой бара стоит бармен в голубой рубашке. "Его голубая ситцевая
рубаха радостным пятном выделяется на фоне шоколадной стены. Но от этого тоже
тошнит. Или, вернее, это и есть Тошнота. Тошнота не во мне: я чувствую ее там,
на этой стене, на этих подтяжках, повсюду вокруг меня. Она составляет одно
целое с этим кафе, а я внутри" [3, c.38]. Тошнота не всегда сопровождает человека, слишком
это сильное чувство, состояние тошноты ситуативно. "Тошнота дала мне короткую
передышку. Но я знаю, что она вернется: она – мое обычное состояние. Просто
сегодня я слишком устал физически, чтобы ее вынести. У больных ведь тоже бывают
промежутки спасительной слабости, когда они на
несколько часов забывают о своей болезни. Сейчас мне скучно – вот и все. По
временам я зеваю так сильно, что по щекам у меня катятся слезы. Это скука из
глубочайших глубин, это глубинная суть существования, сама материя, из которой
я сделан" [3, c.39].
Формой переживания неподлинности своего существования
является тревожность, перерастающая в страх. Страх в философской антропологии
понимается как состояние человека, чувствующего бессмысленность,
бесперспективность своей жизни. Человеку тревожно и страшно тогда, когда он
чувствует какую-либо опасность, когда нечто угрожает его жизни. Но именно бессмысленная
жизнь непосредственно угрожает человеческому существованию. Чувствование этой
угрозы, осознание опасности приводит к формированию страха, а когда человек
осознает, что нет никакой возможности избежать этой угрозы, когда он
оказывается перед ничто, тогда человеком овладевает
ужас.
Такого рода состояния, которые выступают формой чувствования
и осознания человеком танатальности своего существования, можно назвать
экзистенциалиями. Поскольку экзистенциалии сигнализируют человеку о
неподлинности его существования, постольку они наполняются положительным
смыслом. Как утверждает С. Кьеркегор: "Страх – это скованная свобода,
когда свобода не свободна в самой себе, но скованна – и не в необходимости, но
в самой себе" [4, c.160], но при
этом "страх есть выражение совершенства человеческой природы, страх – это
головокружение свободы" [4, c.150].
"Страх делает то, чего не может достичь человеческое воление. Страх сродни
головокружению от созерцания пустоты, бездны между собой и миром. В этом
головокружении человек теряет ложную уверенность в незыблемости повседневных
связей и отношений, ощущает отторжение от них, выявляет собственную покинутость
и обретает экзистенциальную свободу. Все это совершается именно благодаря прохождению
через страх, когда страх проходит сквозь человека" [5, c.65].
Человек, чувствуя и осознавая бессмысленность,
абсурдность своего существования, начинает экзистировать, т.е. бежать от такого
рода жизни. "Изо дня в день нас несет время безотрадной жизни, но
наступает момент, когда приходится взваливать ее груз на собственные плечи. Мы
живем будущим: "завтра", "позже", "когда у тебя будет
положение", "с возрастом ты поймешь". Восхитительна эта непоследовательность
– ведь в конце концов наступает смерть. Приходит день,
и человек замечает, что ему тридцать лет. Тем самым он заявляет о своей
молодости. Но одновременно он соотносит себя со временем, занимает в нем место,
признает, что находится в определенной точке графика" [6, c.30]. Человек начинает экзистировать, уходить от этой
скучной до тошноты жизни. Экзистировали и экзистируют люди в разных режимах и
общественных системах. Экзистировали в эпоху "развитого социализма",
когда хозяйство было плановым, производство и сбыт продукции регламентирован и
человек оказывался винтиком в этой рациональной машине.
Наиболее распространенной формой экзистирования выступает
бегство в мечту. "Вырваться из неподлинного существования…,
убежать от него можно было только в переживание мечты, представляющей
отложенную на потом подлинную, собственную жизнь. Именно эта абсурдная
мечта, без которой невозможно выжить, но которую страшно исполнить, поскольку
она окажется утраченной, именуется у Ж.-П.Сартра "проектом", а в
одном из рассказов В.Шукшина "мечтой-идеей". Экзистируют и в эпоху
"развитого капитализма", в которую личность нивелируется под
давлением анонимных финансовых структур. В романе Харуки Мураками "Охота
на овец" человек-овца символизирует анонимность "развитого
капитализма". Этот абсурдный персонаж имеет множество лиц, образов, но
никогда не имеет собственного лица – это символ безликости, неподлинности человеческого
существования.
Другим видом экзистирования, причем наиболее распространенным,
выступает бунт. Он возникает спонтанно, часто неосознанно. Даже осознание того,
что результатом бунта будет крушение всей прежней жизни, не останавливает
человека, который с надрывным криком: "Да пропади все пропадом!"
стремительно бежит от тошнотворной действительности. При этом бегство может
осуществляться в "никуда". В романе Харуки Мураками "К югу от
границы, на запад от солнца" описывается специфика экзистирования
сибирского крестьянина. "Представь, – обращается одна из героинь этого
романа, Симамота, к своему другу, – вот ты крестьянин, живешь один-одинешенек в этой дикой Сибири
и каждый день на своем поле горбатишься. Вокруг – никого, насколько глаз
хватает. Куда ни глянь, везде горизонт – на севере, на востоке, на юге, на
западе. И больше ничего. Утром солнце на востоке взойдет – отправляешься в
поле; подойдет к зениту – значит, перерыв, время обедать; сядет на западе –
возвращаешься домой и спать ложишься… И так каждый
день, из года в год, из года в год…
И приходит день, и что-то в тебе умирает… что-то такое… Каждый день ты видишь, как на востоке поднимается солнце,
как проходит свой путь по небу и уходит на западе за горизонт, и что-то в тебе
рвется. Умирает. Ты бросаешь плуг и тупо устремляешься на запад. На запад от
солнца. Бредешь день за днем как одержимый – не ешь,
не пьешь, пока не упадешь замертво. Это и есть сибирская горячка – "histeria siberiana"
[7, c.170-171].
В принципе, практически каждый человек болеет или
переболел этой "сибирской горячкой", но протекает она у всех
по-разному – у кого в острой форме, у других – в облегченной, а некоторые даже
не замечают, что когда-то болели этой, на первый взгляд, странной болезнью. Но
эта болезнь, как никакая другая, вскрывает сущностную особенность
экзистирования, а именно, это бегство от неподлинной, абсурдной, танатальной
жизни. Однако направление бегства экзистирование не указывает. Главное для
экзистирующего человека – это бегство от неподлинности, но куда – это не важно,
главное бежать.
– "Но что там, к западу от солнца?
Симамота опять покачала головой.
– Я не знаю. Может, ничего. А может, и есть
что-то…" [7, c.71].
Экзистенция является деконструктивным началом в том
смысле, что она вскрывает танатальную сущность мнимого благополучия и не дает
человеку успокоиться. Она направлена на разрушение неподлинного бытия. С другой
стороны, экзистенция характеризует человека, стремящегося любыми способами
вырваться из смертельных объятий этого неподлинного существования. Экзистирующий субъект – это человек, остро чувствующий, как
говорится, всем своим нутром, бессмысленность, абсурдность, неподлинность, а,
значит, и танатальность своего существования, и стремящийся любыми путями вырваться
из этого, надоевшего до желудочных коликов, бытия. Одни начинают
мечтать, строить различного рода проекты, подобно Манилову, другие бунтуют,
третьи – бегут сломя голову в никуда, четвертые – просто запивают от тоскливой
жизни, пятые – принимают наркотики, испытывая иллюзорное блаженство и
независимость. Экзистирующий человек устремлен вовне. Такого рода
устремленность человека часто провоцирует философа на отождествление экзистенции
с транцендентностью или трансцендированием.
"Фундаментальное определение экзистенции –
трансцендирование – предполагает интенцирование за пределы самого существования,
полагание экзистенции за собственные границы к трансценденции как абсолютному
бытию, к которому человек устремлен вовне самого себя и которое постигается в
экзистенциальном опыте" [5, c.53]. Можно, но
с большими натяжками, отождествить экзистенцию с трансцендированием, однако при
условии, что человек экзистирует в направлении витального бытия.
По мнению Н. Аббаньяно, экзистирующий человек ищет бытие,
но не всегда его находит. Ведь если он его найдет, то экзистирование
прекратиться. "Если экзистенция – отношение с бытием, то я, экзистирующий,
должен ставить себе проблему бытия, должен искать бытие. Я существую, поскольку
устремлен к бытию; я есмь, поскольку отношу себя к бытию. Экзистируя, я выхожу из ничто, чтобы двигаться к бытию; но если бы я достиг бытия
и был бы бытием, я перестал бы экзистировать, потому что экзистирование – это
поиск или проблема бытия. Таковы основоположения
любого экзистенциализма" [8, c.121].
Человек экзистирует, находясь в условиях неопределенности, он хочет вырваться
за ее пределы. "Состояние неопределенности предполагает движение, которое
направлено за пределы неопределенности. Выход за пределы неопределенности, выход
из нее – экзистирование (existere).
Человек экзистирует, поскольку, формируя себя посредством проблемы и в проблеме
бытия, он выходит из неопределенности, которую он включает в себя, и стремится
к ее осознанию" [8, c.128]. Но
стремление и движению к бытие есть ни что иное, как
трансценденция. Поэтому экзистирование может перерастать в трансцендирование.
"Благодаря трансцендентности экзистенциальное отношение становится
стремлением к бытию, поиском бытия. Видение человеческой экзистенции как
состояния недостаточности, из которого человек постоянно пытается выйти, чтобы
прикрепиться к устойчивости бытия, находит здесь свое основание" [8, c.158].
Иногда создается впечатление, что философы,
исследующие экзистенцию, вставляют слово "трансцендирование" только с
одной целью, чтобы убрать обвинения в деконструктивизме и антигуманизме. Ж.-П.
Сартр, в ответ на обвинения в антигуманизме своей философской позиции, выделяет
два вида гуманизма – классический и экзистенциальный. При описании последнего
он активно использует понятие "трансцендентность". "Человек
находится постоянно вне себя самого. Именно проектируя себя вовне и растворяясь
в окружающем, он существует как человек. И, с другой стороны, он может существовать,
лишь преследуя трансцендентные цели. Человек весь – движение вовне. Он
постигает объекты лишь через отношение к этому движению, и он находится в
середине, в центре этого движения. Нет другого мира, кроме человеческого, кроме
мира человеческого субъекта. Эта связь между трансцендентностью как составной
частью человека (не в том смысле, в каком трансцендентен бог, а в смысле
движения вовне) и субъективностью в том смысле, что человек не замкнут в себе,
а всегда присутствует в человеческом мире, – это мы и называем
экзистенциалистским гуманизмом" [3, c.457].
Конечно, можно сартровское отождествление экзистенции
и трансценденции отнести к тому, что французский экзистенциалист в пылу
полемики случайно осуществил подобную логическую операцию. Однако в других
работах Ж.-П. Сартр ведет речь даже о трансценденции к небытию. Так,
рассматривая трансценденцию перед лицом небытия, Ж.-П. Сартр отмечает: "Мы
находимся, следовательно, в присутствии двух человеческих эк-стазов: эк-стаза, который бросает нас в бытие-в-себе, и зк-стаза, который
опускает нас в небытие. Оказалось, что наша первая проблема, которая касалась
только отношений человека к бытию, значительно сложнее; но возможно также, что,
проводя до конца анализ трансцендентности к небытию, мы приобрели ценные
сведения для понимания всякой трансцендентности" [9, c.80]. Смысл экзистенции не в том, что она является
трансценденцией, а в том, что, находясь в ней, человек чувствует танатальность
своего существования и стремится вырваться из него. Экзистирующий человек
разрушает неподлинное бытие, трансцендирующий же человек созидает новое бытие.
Как представляется, Ж.-П. Сартр снял бы все обвинения в свой адрес в
антигуманизме не отождествлением экзистенции с трансцендентностью, а
разъяснением самого понятия "экзистенция" и
"экзистирование". Да, экзистирующий человек разрушает и порой
негуманно поступает по отношению к другим людям, но разрушает-то он
неподлинное, танатальное бытие и негуманно поступает с людьми, которые не
чувствуют бессмысленности своего существования. Экзистирующие люди подобны
пророкам, кричат людям, что они погибнут, если будут по-прежнему опираться на
ложные ценности.
Трансцендирующий человек – это человек, чувствующий неизбежность
прихода Высшего Бытия и тем самым устремляющийся к нему. Если экзистирование
указывает на необходимость выхода человека за пределы неподлинного бытия, то
трансцендирование показывает конструктивные пути выхода человека за эти пределы
и направление движения человека к бытию высшему. Трансцендирование – это
чувственное состояние человека, толкающее и направляющее его к бытию. Эти
чувственные состояния можно назвать трансценденталиями, основными из которых
выступают надежда, вера и любовь, т.е. те ценности, которые обычно представлены
в религиозном сознании.
Литература:
1. Лермонтов М.Ю. Герой нашего
времени // Сочинения. В 2 т. – М.: Правда, 1990. – Т.2.
2. Мураками Х. Охота на овец. –
СПб.: Амфора, 2002.
3. Сартр Ж.-П. Тошнота: Избр.
произведения. – М.: Республика, 1994.
4. Кьеркегор С. Понятие страха //
Кьеркегор С. Страх и трепет. – М.: Республика, 1993.
5. Гагарин А.С. Экзистенциалы человеческого
бытия в зеркалах феноменологической философии // Проблемы антропологии и
антроподицеи в философии: Коллективная монография. – Екатеринбург: Изд-во Урал.
Ун-та, 2002.
6. Камю А. Миф о Сизифе // Камю А.
Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. – М.: Политиздат, 1990.
7. Мураками Х. К югу от границы, на
запад от солнца. – М.: Изд-во Эксмо, 2003.
8. Аббаньяно Н. Введение в
экзистенциализм // Аббаньяно Н. Структура экзистенции. Введение в
экзистенциализм. Позитивный экзистенциализм. – СПб.: Алетейя, 1998.
9. Сартр Ж-П. Бытие и ничто: Опыт
феноменологической онтологии. – М.: Республика, 2000.